Босая женщина боком спустилась по крутому склону к лодочной станции. Здесь она увидела Сашку занятого ремонтом лодки. Стоя по пояс в воде, в нескольких метрах от берега, он навалился грудью на борт судёнышка и обеими руками чистил его дно.
— Ну, привет, Сашка! — Её тёмная юбка оканчивается ниже колен, на поясе завязан свитер, а тело скрыто под толстым пуховиком, короткие края которого она прижимает к груди руками. — Ты не бойся меня, я скандалить не буду. Домой хочу, спать, а кроме тебя никого здесь нет, уж извини.
Он сначала обернулся, затем бросил тряпку на корму и потащил лодку к берегу, расталкивая одной рукой воду перед собой. Вот уже дно реки поднялось и под водой остались скрыты только его ступни. Последним рывком он вытянул лодку на сушу, и было слышно как киль поехал по илу.
— Я не боюсь. Залезай.
Женщина перешагнула борт и чуть пригнувшись, придерживаясь одной рукой за борт, добралась до скамейки на носу. Подхватив сзади юбку она села. Затем Сашка зашёл за спину женщины и ухватившись мощными руками за борта носа лодки потянул её в воду, на глубину. Потом ловко запрыгнул внутрь и сел на вёсла. Судёнышко как падший лист откачнулось от суши, и подчиняясь течению стало разворачиваться. Плюхнули вёсла. Сашка стал выравнивать лодку, через плечо поглядывая на другой берег.
Хоть и сидели они на разных концах лодки, в свете полумесяца он заметил, что пассажирка смотрит в сторону на воду, а не на него. При том ещё неделю назад глаз не могла отвести. Даже ночью просыпалась, гладила его спящего и смотрела. Потом нежно поцелует, обнимет, поворочается шурша одеялами и затихнет. Теперь же сидит как чужая.
— Как зовут её? — вдруг спросила она.
— Кого?
— Невесту твою.
— Зачем тебе?
— Спрашиваю, значит надо. Ты что опять боишься? Я изводить её не буду, но хочу посмотреть на девчонку, оценить стоящую ли замену сделал.
— Ленка Неровня, дочка бухгалтера.
— Ого! Хороша девка! Одобряю. Мордашка милая, глазки светлые, улыбчивая. Да и бабы пока про неё что-то языками не чесали, а, значит, повода не давала. Когда расписываетесь?
Сашка смотрел на удаляющийся берег, а за бортом ритмично всплёскивала вода под его вёслами. Кажется, что его руки двигались всё быстрее, но лодка не набирала скорость. Только в голове всё громче играет мелодия, которую он днём слышал по радио. Особенно ведущая скрипка тянет звук выше-выше и быстрее с каждой секундой, с переливами. Он не поворачивался к женщине, пряча от неё лицо.
— Анастасия, прости меня, — шёпотом произносит Саша.
Она улыбнулась.
— Счастье не бывает постоянным, Саша. Ты подарил мне три прекрасных года и за это я благодарна и тебе и Богу. Нам с тобой уже не спеть вдвоём, давай последний раз протянем мою любимую?
Сашка не ответил, но услышав, как она потянула мелодию, подхватил, и два негромких голоса слились в жалобной песне об утраченной любви. Вроде бы и не он страдать должен, а Настя, но его голос вот-вот готов был сорваться, а у неё лился ровно, и звучал вроде чище обычного.
Когда песня закончилась, они дошли до середины реки. Тут Саша отпустил вёсла и, уткнувшись руками в мозолистые ладони, захлюпал. Он не стал поворачиваться к Анастасии, он пытался совладать с собой, но что-то рвалось из души вверх само. Она молчала, и рукой рисовала на воде круги и зигзаги. Наконец Сашке удалось победить себя. Он выпрямился, ухватился за вёсла, но тут же вновь отпустил их.
— Ты что дальше делать-то будешь? — Его голос звучал строго, так делают иногда мужчины после проявления слабости перед женщиной.
— Сашка, вот ты чудной. Жить буду, уж как-нибудь протяну, если до сорока дожила. Может, перееду в город. Там тоже учителя нужны. Ты за меня не переживай. Справлюсь. — Так спокойно она это сказала, ласково, что у Сашки вновь что-то защемило внутри. Он сжал губы, схватился за вёсла и лодка пошла к берегу, только и звенел скрип уключин, и шипела вода под бортами.
Вскоре нос зашуршал по дну и судёнышко, дёрнувшись, замерло уткнувшись в сушу. Анастасия тут же поднялась, и не дожидаясь помощи Саши спрыгнула в воду. Подол её юбки лёг на воду. Она выбралась на берег, крикнула не оборачиваясь слова благодарности и стала подниматься вверх по крутому ребру холма, придерживая юбку над землёй. Трава хлестала и колола её босые ноги, но она не останавливалась, а спешила вверх и не смотрела на воду. «Сашка, верни меня! Окликни меня!» — неслось в голове, но вместо этого она вдруг услышала удар вёсел о воду. Голова сама мотнулась на звук и глаза-предатели сумели разглядеть сквозь ночь то, что она боялась больше всего: он уплывал.
Сашка успел заметить как Анастасия, немного не добравшись до верха, вдруг, словно подстреленная упала на землю. Он зажмурился и сильнее налёг на вёсла. Когда же спустя минуту открыл глаза, то ни Насти, ни берега уже не было видно сквозь темноту. Она же лежала на спине, её глаза были зажмурены, по щекам текли слёзы, а губы еле слышно пели.
